Иринке

...Комета  летела  к  звезде, или мимо
звезды, она ещё не знала точно. Комета не
знала своего имени, и имени звезды она
тоже не знала, она не знала сколько ей лет, и
как давно она в пути, она не знала зачем всё
это нужно, и кто это всё придумал. Она
просто летела...

Звезда называлась Солнце

Это знали мы. Мы её так называли. Олег долго смотрел на маленькую желтую точку с  прозрачным хвостом, падающую к  горизонту:

– Как её  зовут?

Радик медленно покачал  головой:

– Не   знаю...

1

Женька курил – покачиваясь,  сладко щурясь от дыма и с явным удовольствием  рассматривая небо. Он  продолжал  разговор, делая длинные, длинные  паузы . Радик молча слушал. 

– Здесь  тоже  красивые звезды... Представляешь, трёх метров не  дошёл...  Комета...

Радик улыбнулся и не спеша  втянул в себя  дымный воздух:

–  Хорошо.

– Завтра будет  хороший день – утвердил  Еня.

Не взятое  перо  "Чёртова  пальца"  возвышалось напротив и чёрной  трещинной  разрывало Млечный путь, указывая  на комету...

Что – то тревожно  вскинулось  в груди.  Ванька?  Ванька,  бледный и  непривычно  тихий, положивший горячую голову на  мои  колени. Трёхлетний Ванька,  тихо  уговаривающий  меня: "Ты ведь  хочешь "Кока–колу",  давай я тебе  налью, а сам  пить не буду”. Маленький, болеющий  хитрец – тебе  же нельзя колу.   Как ты там?  Я собираю  всю  тишину и покой вокруг,  я собираю тепло и радость, накопившиеся  во мне  за этот день, я бросаю  всё это в пламя  костра, и сноп взорвавшихся  искр уносит лекарство за  сотни километров  в ночной город, Комета  проводит. Выздоравливай,  Малыш...

Рассвет  ломает наши ночные планы и  мысли, размывает  их по ясному небу  и загоняет в чёрные  тени под ёлками. Тётки  требуют ледопад. Женька, хитро  улыбаясь,  "позволяет"  себя уговорить – Женский  праздник продолжается. Мы  просто на  крыльях пролетаем 10 км  по весенней  лыжне. В тени  Усьвенского ледопада с удивлением  замечаю Женьку – он  же не  обгонял меня? Обхитрил, зараза, срезал 3 км  и  радостно ржёт. Через полчаса ледопад  увешан  ледобурами, карабинами, верёвками и людьми. Странная тревога  заползает  в сердце. Всё  вроде в порядке, всё  как  обычно и всё как положено,  но что–то не  так? Мерещится?...

Обморочный крик:  "Ааа! РАДИК!" – Ленка   катится  по перилам на  восьмёрке и не может  остановиться.  Я срываюсь  к ней, и  торможу, торможу её  взглядом,  потому что больше не чем. Народ разражается  советами, и мы с Женькой, не сговариваясь, рявкаем: “Цыц!”  У Ленки  широко раскрыты  глаза, она  дрожащим голосом сообщает  сверху: "Восьмёрка не  держит".   Я автоматически что–то  объясняю, стараясь говорить спокойно, и  ловлю себя  на том, что по наитию продолжаю  держать её взглядом!?  Смотрю в глаза  и держу. Держу, пока  в зрачках не  растворяется  страх... (Не понял!? )

Иринка  зависла метрах в трёх  надо мной, и минут  двадцать не может сдвинуться  ни на  сантиметр вверх.  Пытаюсь разобраться, в чем  дело, и  вдруг  слышу её звенящий от  обиды голос: "Ну  вот, ещё и промокла вся!" Пока поднимаю  глаза, в мозгу  рождается ответ: "Это карма за  брата", – но когда  вижу Иринкино  лицо, ответ  застревает в  горле.  Ручей прямо  по верёвке стекает на неё, глаза,  как плотины,  из последних сил  удерживают слезы, сжатые зубы пытаются  остановить непослушные губы.  (Обида врывается в грудь, холодные струйки  воды бегут  по  рукам и по животу. Я тянусь  к ней,  обнимаю и тихонько глажу по  волосам. Ручей стучит по моей спине...)

Не дотянуться. Взглядом  медленно провожу по  её круглым замерзшим  щекам, вытирая не появившиеся слёзки, и  шепчу про себя: "Что ты, Малыш, мы  же рядом..."

Женька орёт из–за моей спины: "Либо вверх, либо слезай на фиг!" Я вопросительно смотрю в твои глаза. И ты, чуть наклонившись, свирепым шёпотом сообщаешь: "Радик, я хочу ВВЕРХ!" Сдерживая расползающиеся в улыбку губы и понимая, что Женька сейчас рявкнет по моему адресу,  я  с наслаждением командую: "Отвязывай схватывающий перед жумаром. Он замёрз нахрен!"

Иринка  топает  вверх! Медленно, но  топает!  Она стучит кошками  об лёд и  топает! Топает, разрази меня гром! Я уже  даже не  глазами, а  откуда–то из живота  толкаю вместе с ней  жумар... и похоже не только я. Иринка, милая Иринка, Господи, да если бы не эти чёртовы кошки, мы бы дошли! Крест на пузе – Дошли!

2

Сумерки стремительно накатывают на  замерзшую Усьву, окрашивая небо и снега в серые стальные цвета. Комета  неспешно проявляется в небе.  Я шлёпаю  на  промокших лыжах по  реке, и не хочу спешить, и не хочу никого  видеть.  Надо разобраться. Что  вообще творится  в мире?  Что–то  явно происходит. Группа размазана по тайге на дистанции 10 км. Никого не видно, но возникает странное ощущение – я их чувствую...

Славка догоняет меня и сочувственно пыхтит сзади – я  не взял лыжные палки и теперь мне очень тяжело идти вверх. Пропускаю его вперёд. Не идёт! НЕ ИДЁТ!  Так вместе мы и плетёмся к нашему стойбищу. По дороге встречаем Ленку со сломанной лыжей. Я отдаю ей свою и отправляю Славку с ней...

Проваливаясь по пояс в снег,  подхожу к  оранжевому шатру костра, раздвигаю прозрачный полог света и бухаюсь на  бревно – славно!

Я говорю тост... Что то уж очень долго говорю... Долго потому, что пьян... И видимо  сильно... Так как  не слышу, что  говорю...  А  зачем?..  Я смотрю куда–то внутрь  и просто описываю, то что вижу... Чукчи есть мудрый народ...  Какая – то странная тишина заставляет меня посмотреть по сторонам, и я натыкаюсь на Женькин взгляд. Какой–то он необычный, этот взгляд.  Качаю головой, отгоняя муть перед глазами. Когда же он на меня так смотрел? (Ааа, вон это где.)

***

Я валяюсь в больнице с неприличной болезнью – приступом аппендицита,  уже бодрый, но здорово скучающий – хирургические потолки не добавляют оптимизма в жизни.  Меня просят спустится в приемный покой, хотя я никого не жду, потому что никто не знает, где я. И вот тебе на! Внизу стоят Иринка с Женькой, улыбаются и смотрят... также. Нежно, что ли?

Как  они  меня нашли? Здесь, в Закамске?  Да нет, не в этом дело. Почему именно они?  Потом ко мне приезжали и другие, и я, тогдашний, каждый раз удивлялся – кто бы мог подумать?  Маринка заставила бегать зав.отделением, сказав, что звонят из городской администрации по поводу состояния Губайдуллина Р.А., узнала что страшно хочу курить и привезла 3 разных пачки "Camel".  ("Я не знала, какой именно ты любишь"). Да Господи, если я и люблю кого–то, так это точно не верблюда на пачке. Потом я сижу дома, и пятилетняя Танюха заходит справится о моём здоровье, когда–то у этой девочки я на коленях просил прощенья, лицо в лицо, (так уж вышло). Ровно через 5 минут звонок  в дверь, и Ванька в мохнатой шубе отодвигает меня с порога: "А где игрушки?", – сзади стоят Олька, Ренка, Эдька и Андрюха: "Ну ты, – симулянт, пои чаем!" ("вот тебе и на – выпал снег...")

Олька  смотрит в глаза и спрашивает: "Ты когда в больницу загремел –  пятого?"

– Да!?  А как ты...

– Про меня думал?!

Откуда я знаю, я бредил. Думал наверно, куда я денусь.

–  А как ты узнала?

У Ольки ночью страшно заболела голова: "Я чувствую, что кому–то здорово плохо, а ты как раз в гости не зашёл!" (Прости Оль, я  не нарочно, я  бредил)

***

... –  Радик, тебе плохо?!

Плохо Света, ой как плохо!..  Это ж надо так напиться!.. Так бы  и сблевал  всё  прямо здесь,  в палатке... Но нельзя же признаться... В собственном свинстве... 

... –  Радик, тебе плохо?!

А  какой у неё голос. Какой голос!.. Нет Свет, мне  хорошо!  Теперь Мне  ХОРОШО!  Объяснив,  как спать в спальнике, я выползаю,.. из последних сил выползаю на  улицу и ...

Ага!!! Вот они. Я вижу,  ВИЖУ! (Так вот ты какой, северный олень!?) Тонкие, пульсирующие разными цветами ниточки устремляются от меня  в  чёрное  небо.  Я вижу такие же  росточки, тянущиеся ко мне  из темноты. Одна  золотистая  дождинка   падает   с верху. Комета!?  Осторожно тянусь  к ней...

Чёрная ночь вспыхивает радужными брызгами.
Звёзды срываются с небосклона.
Пространство наполняется светом.
Мир становится тесным...
И я чувствую  биение  чьего–то сердца...

"Мы рядом..."

3

Комета летела к звезде по имени Солнце. Олег долго смотрел на маленькую желтую точку с  прозрачным хвостом, падающую к горизонту:

    – Как её  зовут?

Радик  улыбнулся чему–то своему и начал называть: "Ирина, Лена,  Оля, Света, ..."

***

Комета улетала от голубой планеты  к Солнцу, унося нашу нежность.

21.03 – 27.04  1997г.

P.S.  "С нами Память сидит у стола, а в руке её  пламя  Свечи..."

Так,  Ирина?