Зеркало

В одном маленьком королевстве жил странный человек...

Ветхий дом  его под красной черепичной крышей стоял на самой окраине города, окно его комнаты смотрело на старый лес. Чем он занимался, на что жил, никто не знал. Жители города не понимали  и не любили его. Он, кажется, отвечал им тем же. Шёл по городу слух, будто есть у этого человека дар, не приносящий людям успеха и счастья. Что это такое, толком объяснить никто не мог. Судите сами.

***

Зашёл как–то этот человек в лавку сапожника по общему для них делу.  А сапожник в разговоре, между прочим, ему и  говорит: "Обратилась ко мне недавно одна знатная особа, её имени я вам назвать не могу, с заказом сшить ей сапоги, но непременно, чтобы были самые  лучшие! А нога у неё, скажу я вам, лучше и не говорить… Ума не приложу, как мне сшить прекрасные сапоги, да чтоб по такой–то ноге!"

Ничего в ответ не сказал странный человек, только долго перед уходом  рассматривал отличный кусок кожи, который приготовил  для выполнения  почётного  заказа  сапожник. Говорят, долго потом бился  над этим куском несчастный сапожник. Но  ничего не получалось. Наконец, его кто–то надоумил пойти к тому  человеку. Долго о чём–то беседовали они. Домой вернулся сапожник. Вроде, был он после этого  не в себе. Ни с кем не разговаривал, почти не ел, совсем выпивать перестал, забросил все другие заказы,  совсем обнищал и только над этими сапогами и колдует.

Прошло  много  недель, прежде чем сапоги были готовы. Счастливый сапожник вынес их на улицу из своего подвальчика. Как–то вдруг, быстро вокруг него на улице собралась восхищенная толпа. И то, было  чему дивиться – никогда, никто ни раньше, ни в будущем  не создавал столь совершенного произведения, такую вещь мог сотворить только великий мастер. Особенно невероятно было видеть это в  руках простого грязного сапожника. Он сильно зарос, постарел и исхудал, и только в глазах его появился какой–то новый необыкновенный свет.

Очень скоро приехала в своём экипаже знатная графиня  за своим заказом, которая  уже и надеяться   перестала, но и до неё молниеносно дошёл невероятный слух. И вот хочет примерить она сапоги. Подают её походное кресло. Садится она в него для примерки, и как–то она и все вокруг понимают, что никогда– никогда  эти сапожки именно ей–то и не носить! Страшно гневается она. Так получается, что вскоре попадает сапожник в тюрьму. Конечно, рано или поздно его выпускают. Но своим ремеслом он заниматься почему–то не может. Да и по правде сказать, кому нужна обувь, которая не по ноге. Сапоги  те пропали, а сапожник тот теперь дворником работает на той  же  улице – горький пьяница.

***

Или вот другая история. В этом королевстве был отважный генерал. Честный и мужественный, любимый королём, солдатами и народом. Много сражений дал генерал. Всю свою жизнь  он воевал. Но как–то так получалось,  что все  свои сражения он проигрывал. И в тот раз  его маленькая армия была на голову разбита, а война проиграна. Королевство потеряло все свои земли, кроме одного города – столицы. Город после войны совсем обнищал. Но мужественному и честному генералу король торжественно вручил орден Другой стороны луны. И король, и солдаты, и народ понимали – генерал сделал всё, что мог. Маленькой армии королевства не справиться с бесчисленными полчищами вооруженных дикарей соседней огромной империи.  На самом донышке души генерал всё же был уязвлен. Конечно, и уважение, и почет, и заслуженные награды, и слава… Но  всё же хочется ещё и воинского успеха! Хочется, черт возьми, хоть раз в жизни разрядить оружие в небо с радостным криком: ВИКТОРИЯ!

И вот чего–то стыдясь нашел наш генерал этого странного человека. Подружились они. Выяснилось, что генерал и этот человек были лучшими шахматистами королевства. Шахматные бои шли у них с переменным   успехом. Все чаще стал бывать генерал в доме с красной черепичной крышей.

Постепенно – постепенно генерала как подменили. Войн он стремился больше не допускать, прилагая для этого выдающуюся хитрость и открывшийся у него вдруг дипломатический талант.

Через некоторое время соседняя империя после смерти престарелого императора развалилась, и мало–помалу наш генерал без войн вернул все утерянные королевством земли. Прожив столько лет без войн и больших налогов, подданные королевства стали богатеть. Это понравилось жителям нескольких соседних свободных городов, и они вошли в состав процветающего королевства, поэтому оно даже выросло в территории. Все было прекрасно!

Только одно было нехорошо. Поскольку дипломатия – вещь скрытная, все успехи королевства как–то совсем не связывались с именем генерала Войны давно не было, имя генерала перестало звучать в королевстве. Постепенно о нем даже все позабыли. А при дворе, встретив, в конце–концов перестали узнавать. Тогда старый генерал подал королю прошение об отставке. Король его просьбу удовлетворил, назначив ему маленькую пенсию. А какую еще пенсию можно назначить человеку, имя которого уже много лет не появлялось в газетах?! Он поселился в пригороде в маленьком домике с садиком, всеми забытый и уже никем не любимый...

Вот какой жил на окраине города в ветхом доме под красной черепичной крышей в комнате с окном, выходящим на старый лес, странный человек, имевший дар, не приносящий людям успеха и счастья.

***

Как–то прогуливался Лой, так звали этого человека, по улицам города. Интересное объявление привлекло его внимание. "В Королевском музее искусств открыта выставка картин талантливейшей принцессы Геи. Только семь дней!" — Отчего не зайти?

Картины были написаны, вне всякого сомнения, талантливой рукой. Особенно хороши были лесные пейзажи. Лой быстро прошел вдоль нескольких таких работ и вдруг, заметив портрет знакомого ученого, задумался. Настолько, что, как говорили потом случайные свидетели, когда уже вечером закрывали музей, его приняли за восковую фигуру, изображавшую его же, настолько он был неподвижен, невменяем и, действительно, как бы   не жив. Как будто душа его находилась где–то в другом месте. Ночной сторож довел его за руку до своей сторожки  и уложил на свою кровать. Только на следующий день сознание вернулось к странному больному, но ходить он еще не мог. Лишь через несколько дней, когда уже закончилась выставка, он смог вернуться к себе домой.

Эта история, как и многие другие, стала предметом догадок и сплетен в нашем маленьком королевстве. В конце концов восторги верноподданных от картин принцессы начали утихать, и в тоже время пошли совсем другие разговоры: дескать портреты какие–то не такие, люди на них вроде неживые. А главное, почему–то приводили в пример парализованного одним из портретов Лоя. В общем, вздорная и лживая клевета.

***

Однажды в дверь дома под красной черепичной крышей постучали. Открыв, Лой с удивлением стал рассматривать девушку. Это без сомнения была сама принцесса. Она была вне себя от гнева.

— Что же мне теперь по вашей милости делать, злой вы человек? Что же вы всем жизнь портите ?! Какие ужасные слухи про меня ходят! По вашей милости. Ну, как я теперь своим друзьям, учителям в глаза смотреть буду? Что мне теперь остается? Уехать подальше туда, где меня никто не знает. И начать сначала. Поймите вы, несчастный, искусство для меня все! Что же вы со мной делаете? Думаете, я сама не знаю, что люди с их характерами у меня не очень получаются. Но посмотрите мои чудесные пейзажи, ведь там подмечены и изображены такие вещи, которые кроме меня вообще никто никогда не видит. Но признайте же хоть это, наконец, если вы такой правдолюбец. Что же вы молчите в конце–то концов?

Долго еще выговаривала, конечно, не совсем такими словами, но очень похожими, принцесса со слезами на глазах. Пока Лой не произнес: — Хорошо. Приходите, когда успокоитесь. Я вам помогу.

Постепенно они подружились и стали встречаться почти каждый день. Лой часто приводил ее к своим друзьям в гости: к сторожу королевского музея Кнехту; бывшему сапожнику, а теперь дворнику Карлу; маленькому высохшему генералу в отставке Йозефу; и еще каким–то булочникам, крестьянам, трактирщикам. У него, оказывается, было много друзей.

Принцесса впервые услышала совсем другую речь, увидела, какая жизнь скрывается за красивыми фасадами городских домов. Время от времени она посредине какой–нибудь беседы брала в руку тупой огрызок простого карандаша и первый попавшийся под руку клочок бумаги  и  несколькими точными штрихами начинала и тотчас заканчивала портрет, который тут же дарила невольному, случайному натурщику. Портреты эти были необычны тем, что иногда состояли только из двух – трех деталей лица, но отличались необыкновенной узнаваемостью и очевидностью, что вот именно–то это и есть изображаемый человек.

Наконец, Гея поняла, что может писать настоящие портреты.  Чтобы подготовить новую выставку, она попросила Лоя какое–то время не встречаться с нею. Лой заметно огорчился от этого известия, увы, он уже прекрасно понимал, почему...

Больше месяца они не виделись. Принцесса не выходила из дворца, говорили, что она очень напряженно и вдохновенно работала. Настал день открытия второй выставки принцессы.

Утром, когда музей еще был закрыт для посетителей, в центре выставочного зала стояли Лой и Гея. Они, как впервые, всматривались друг в друга.

— Она сильно повзрослела за эти дни.

— Он по прежнему совсем не умеет прилично одеваться, нормально выглядеть.

Лой не спеша рассмотрел новые работы. Портреты, вне сомнения, были изумительны по глубине проникновения в души людей. Послышался скрип открываемых дверей музея и стало слышно, как первые зрители заспешили по лестницам и залам. Через некоторое время образовалось несколько групп вокруг новых портретов. Наступила необычная для этого времени и места какая–то недоуменная вопросительная тишина. Никто ничего не понимал. Точнее все всё понимали, но разве об этом можно говорить? Разве это можно изображать?  В одной из рамок был, например, изображен министр финансов, но почему–то без обычной для него густой бороды, которую он никогда не сбривал. С первого мгновения было видно — это бессовестный жулик. Самое ужасное, что после хотя бы одного взгляда на картину разувериться в этом было невозможно. Скандал, да и только.

Или на другом конце ряда висел портрет седого маленького старичка на фоне цветущего садика. По его улыбке все узнавали своего бравого генерала. Его пристальный умный взгляд как будто изучал каждого вновь приходящего, припоминая его, и припомнив, улыбался ему, как будто  говоря: — Счастливо жить! Жив, как видишь, и я. Смотреть ему в глаза знакомым было отчего–то очень трудно, и ответные улыбки выходили какие–то кривые. Что же это такое? Что же это такое, наконец?! Висел вопрос в немом зале. Толпа каким–то совершенно непонятным образом начала мягко рассасываться, пока в зале не остались только Лой и Гея.

— Вот и я стала точно такой же, как и ты. Теперь и меня никто не поймет. А потом начнут бояться, а, стало быть, и сторониться. Что я наделала?!

 Она медленно, тщательно рассматривая каждый, сняла портреты со стены и зачехлила.

— Вот и все. Пошли.

***

Долгое время после той памятной выставки принцесса не могла взять кисти в руки. Но однажды, в особенно чудесный солнечный весенний день, она как–то по–новому посмотрела на себя в старое круглое зеркало, которое висело в прихожей сразу напротив входа.  "Что же это я совсем ничего не делаю?" — подумала она: "Ведь зеркало висит без рамы. Это некрасиво. Решено. Сделаю художественную раму." Это ремесло, как ни странно, еще с детства было знакомо ей. Иногда Гея сама изготовляла рамки для своих картин. Она энергично взялась за работу.

Сначала несколько часов, а потом и дней промучилась она  над эскизами. Каких только вариантов она не перепробовала! Но не подходит, и все тут! Постепенно она начала догадываться: зеркало–то не простое, с каким–то секретом. Но в чем был это секрет, непонятно. Купив еще одно обычное зеркало и проводя сравнительные эксперименты, она не заметила решительно никакой разницы. И все–таки интуиция подсказывала ей, что зеркало в прихожей сопротивляется ее работе. Что такое? В конце – концов она обо всем рассказала Лою. Тот задумался. А потом сказал: — Этому зеркалу нужна чрезвычайно простая и надежная, страхующая от внезапных падений рама. Гея удивилась такому ответу. Но первый же эскиз, сделанный ею в таком роде неожиданно удивительно подошел к этой вещи. Она еще раз изумилась необыкновенной интуиции этого человека.

Через некоторое время рама была готова. Вставив в нее зеркало, Гея залюбовалась необычно приятным глазу предметом.

— Лой, я хочу показать это зеркало на выставке фольклора, Что ты скажешь?

— Это зеркало не простое. Боюсь, тебя не обрадуют результаты показа. Впрочем, ты вольна выбирать свою судьбу.

Через неделю зеркало в очень простой и добротной раме висело на стене Королевского музея среди многих десятков других экспонатов выставки. Лой, как всегда, был зло прав.Неприятности с зеркалом начались сразу после открытия выставки. Поразительным образом оно умудрялось не отражать огромное количество людей. Редко – редко в зеркале появлялась ну совсем обыкновенная физиономия какого–нибудь каменщика или часовщика. Скандал быстро нарастал и принял, наконец, совсем неслыханные размеры.

Неотправленное письмо.

"Милый Лой. Мы больше никогда не увидимся. Так как живешь ты, совершенно невозможно жить. Я попробовала и поняла, что не смогу. Я очень устала. Хочется  праздника. Я хочу красиво одеваться. Хочу, чтобы мной восхищались. Хочу давать балы и быть там примой. Хочу увидеть другие страны. Я ведь еще так молода. Ты не любишь ни меня, ни людей. Так же, как твое зеркало, ты совсем не видишь и не чувствуешь людей. Ты похож на старого уродливого паука. Все сосешь и сосешь спокойное веселье у людей. Чем ты вообще занимаешься? Кому ты нужен? Я терпела, сколько могла. Я не могу жить без успеха, без радости, без удовольствия. Я не хочу жить несчастной. Мне нужно забыть тебя. Ты мое наваждение. Мой длинный – предлинный, кошмарный сон. Я уезжаю далеко отсюда. Не сомневаюсь, что ты не будешь меня беспокоить."

Гея.

Гея долго болела, но потом все нормализовалось. Она вышла замуж за достойного, молодого, умного, красивого короля. У них родились две девочки и один мальчик. Это очень счастливая и благополучная семья. Живописью молодой королеве заниматься больше некогда. У нее теперь много других любимых и приятных хлопот.

Краснов С.И.